Мои любимые стихи

[Akrill]

Ты знаешь, друг, что много лет назад
Я побывал на северной границе,
В краю угрюмых сосен, что рядами
Спускаются с холмов, в снегу по брюхо,
К закованной в тяжелый лед реке;
Там восемь месяцев стоит зима,
И кратким днем чахоточное солнце
Не больше греет, чем у нас луна;
Там бесконечными ночами звезды,
Холодные и острые, как сталь,
Глядят на землю волчьими глазами,
И волки, чуя родственные души,
Задравши морды к небу, длинно воют...
Там нету ни дорог, ни городов,
Но, срубленный из бревен в два обхвата,
Стоит на берегу имперский форт -
Кошмарный сон столичных офицеров,
Что, провинившись, ожидают ссылки
В какой-нибудь далекий гарнизон.
Куда уж дальше, право! Даже птицы
Там замерзают на лету; от стужи
Стальные там ломаются мечи;
Там на посту заснувшего солдата
Минует наказание начальства -
С утра его окаменевший труп
Найдут товарищи и, матерясь,
Во льду к полудню выдолбят могилу,
А весть о смерти лишь спустя полгода
Дойдет на юг семье его... И все же
Империя кончается не там!

Империя кончается не там,
Где дышит зноем южная пустыня,
Где на песке, что в полдень раскален
Подобно углям тлеющей жаровни,
Растет одна лишь серая колючка,
А расстояние меж двух колодцев
Составить может девять дней пути.
Там в зыбком мареве неверно все -
Предметы, расстояния и люди;
Там, улыбаясь, черный местный житель
Вам всаживает в спину свой кинжал;
Там воин, заходя в свою палатку,
Не знает, с кем разделит нынче ложе -
Со скорпионом или со змеей?
Там солнце бьет наотмашь, как кулак,
И мозг вскипает в шлеме, как в кастрюле...
И все ж и там имперский легион
Стоит в горящих золотом доспехах,
И командир на карте чертит стрелы...
Империя кончается не там.

Империя кончается не там,
Где океан на западные скалы
Идет несметной чередой валов,
И пена с грохотом взлетает ввысь,
В бессильной злобе угрожая небу;
И, словно клочья этой пены, птицы
Белеют там на каменных карнизах;
Их тонкие и жалобные крики
Разносятся над бурною водой.
Не только рыбы служат им добычей -
Нередко волны волокут на спинах
Раздутые, уродливые трупы
Посмевших бросить вызов глубине.
Там воздух пахнет сыростью и йодом,
И рифы выступают из воды,
Укутанные утренним туманом...
Там в гаванях стоит имперский флот,
И корабли, как пленные рабы,
Натягивают якорные цепи;
Там хлопают сырые паруса,
Готовые седлать попутный ветер
И мчаться прочь от берега... И, значит,
Империя кончается не там.

Империя кончается не там,
Где горы на востоке преградили
Путь легионам, споря белизной
Недвижных снежных шапок с облаками,
Но, сколь бы ни были чисты вершины,
У их подножья - пыль, жара и грязь.
Там на растрескавшейся красной глине
Друг к другу тесно лепятся лачуги,
Пропитанные смрадом нищеты.
Там жители дики и бородаты,
И черный взгляд их маслянистых глаз
Грозит бедой... Там будит на рассвете
Не пенье птиц, а крики ишака;
Сквозь гвалт, и вонь, и пестроту базара
Крадется там безумец фанатичный
С молитвой на устах, ножом в руке;
Там в знойный полдень из канавы сточной
Выглядывает моровая язва,
Оттуда и холеру, и проказу
Везет нам опрометчивый купец.
Но - над лачугами, над ишаками,
Ворами, нищими и прочим сбродом
Там высится торжественно и строго
Дворец наместника; туда с поклоном
Спешат вожди туземные на суд;
Туда текут и подати, и взятки;
Туда летят доносы и наветы...
Империя кончается не там!

Империя кончается, мой друг,
В столице, в полумиле от дворца,
Неподалеку от казарм гвардейских,
В одном, тебе знакомом, переулке -
Здесь, возле двери хижины моей,
Куда вхожу я, воротясь с работы,
Империю оставив за порогом
И прах ее с сандалий отряхнув.

[Akrill]

В субботу ангелы снимают крылья,
Чтобы любить веселых рыжих женщин,
Пить красное вино, любить и слушать
Какой-нибудь густой как вечер джаз.
Ведь, зная толк в вине и поцелуях,
В любви, слезах, булавочных укусах
Легко и просто жить на белом свете,
Храня в губах усталую истому
И улыбаясь краешками глаз.
Вот ангелы и прячут свои крылья
В шкафы, на антресоли, в чемоданы,
Чтобы звонить нам в двери вечерами
И говорить, какая там погода.
Я иногда гуляю с кем-то рядом,
Целую пальцы, слушаю дыханье...
Такое уж сегодня время года:
Суббота создана, чтоб назначать свиданья,
Мыть шею, красить губы, улыбаясь
Своим зеркальным отраженьям и мечтать.
Что все же что-нибудь на свете происходит,
По небу тучи в тучами не ходят.
Глотками надо эту воду пить,
А лучше пить вино и ангелов любить,
Которые, сложив свои большие крылья
И отлюбив, спят тихо и бессильно.

[Akrill]

Зачем кому-то в битвах погибать?
Как влажно дышит пашня под ногами,
Какое небо щедрое над нами!
Зачем под этим небом враждовать?..

Над яблоней гудит пчелиный рой,
Смеются дети в зарослях малины,
В краю, где не сражаются мужчины,
Где властно беззащитное добро,

Где кроткого достоинства полны
Прекрасных женщин ласковые лица...
Мне этот край до смерти будет сниться,
Край тишины, священной тишины.

Я не устану день и ночь шагать,
Не замечая голода и жажды.
Я так хочу прийти туда однажды —
И ножны ремешком перевязать.

Но долог путь, и яростны враги,
И только сила силу остановит.
Как в Тишину войти по лужам крови,
Меча не выпуская из руки?..

[Akrill]

Ничего хуже нет осенней этой рани:
С неба льется вода, да холод от земли.
Мокнет чахлый лесок, мокнет поле брани,
Бой закончен вчера. Армии ушли.

Больше некому здесь витийствовать о славе,
Вместо песен свинца - крики воронья...
Вон лежат у леска покойники в канаве,
Но не бойся, мой друг - там лежу не я.

Это вовсе не я, это просто тело,
Что недавно еще принадлежало мне.
Раньше было моим, теперь осиротело,
Но раскладом таким доволен я вполне.

Это лучше, чем гнить в стылой бурой глине,
Слушать ветер и дождь, да вороний грай...
Как тебе описать место, где я ныне?
Непохоже на ад. Значит, это рай.

Ад был там, на земле, в час перед атакой,
Да когда под огнем поднимались в бой.
Ну а здесь - ничего не решают дракой
И победы нужны только над собой.

Будь ты там десять раз герцогом и дожем,
Здесь полно королей, каждый третий - граф,
Но никто никому ничего не должен -
Ни земель, ни людей, ни наследных прав.

Можно просто гулять по аллеям сада,
Размышлять о добре, позабыв про зло...
Так что, друг, обо мне не жалей, не надо,
Те, кто выжил в бою - им не повезло.

Ну а может, и нет никакого рая,
Может, кончился бой пять минут назад,
Может, просто лежу я в поле, умирая,
И в последнем бреду вижу райский сад...

[Akrill]

Ворон в клетке каркает зловеще.
Принц гоняет мух эфесом шпаги.
Королева-мать пакует вещи.
Генерал-фельдмаршал жжет бумаги.
Мебель, статуи, ковры, картины -
Бросить все! - какой удар по нервам!
Все из-за гофмаршала, скотины:
Клялся умереть, а смылся первым!
Королева-мать кряхтит с натуги:
Где теперь ливреи-позументы?
Во дворце - ни стражи, ни прислуги,
Только ветер кружит документы.
В сапогах на королевском ложе
Лейб-гусар с похмелья отдыхает.
Он следит за королевой лежа,
Стряхивает пепел и чихает.
"Что, мадам, не велико уменье
В наши времена стать ближе трону?
Я вот, например, спустил именье,
Ну а вы - профукали корону."
Крыса пробежала по паркету.
Латы притаились в полумраке.
В галерее хмурятся портреты:
Генералы, рыцари, вояки...
Тот в мундире, тот закован в панцирь,
В жизни был тюфяк, а здесь - отважен...
Ворон в клетке - натуральный канцлер:
Точно так же стар, и глуп, и важен.
Принц, худой болезненный подросток,
Смотрит на портреты генералов.
Вырос он среди мишурных блесток
И тоски придворных ритуалов.
Ни друзей, ни игр, весь день в мундире -
Экспонат дворцового зверинца.
Нет несчастнее ребенка в мире,
И за что народ не любит принца?!
Входит кучер в сюртуке. "Проклятье!
Сколько можно ждать! Мадам, вы скоро?"
"Я еще не уложила платья
И сервиз китайского фарфора!"
"Платья! Чашки! Между прочим, э т и
Всех нас могут запросто повесить!
Мне не надоело жить на свете,
Жду еще минут, ну скажем, десять."
Выстрел раздается в переулке.
"Слышали? Вас встретят не свирелью!" -
Кучер спешно роется в шкатулке
И в карман пихает ожерелье.
Вновь палят. Уже внизу, у входа.
Дверь слетает с петель под тараном.
Слышен крик: "Да здравствует свобода!" -
Звон разбитых стекол - "Смерть тиранам!"
"Ч-черт!" - гусар срывает эполеты.
Кучер прочь бежит, ругаясь глухо.
Генерал хватает пистолеты,
Целясь правым в дверь, а левым - в ухо.
Звон стекла. Визг пули над карнизом.
Входят э т и - с вилами, с ножами.
Королева над своим сервизом -
Словно Архимед над чертежами...
Принц сползает на пол, удивленно
Глядя, как сочится кровью рана,
И сквозь прутья клетки полусонно
Ворон наблюдает смерть тирана.

[Akrill]

Утратив в неволе надежду на солнечный свет,
Душа замирает, и сердце смолкает в груди.
И кто-то шепнёт: «Всё равно избавления нет...»
Кто сломленным умер в темнице — ты их не суди.

И тех не суди, кто, не вынеся груза цепей,
Спастись не умея и тщась досадить палачам,
Все счёты покончил в один из безрадостных дней...
Не лучше ли сразу конец — и себе, и цепям?

Не смей укорять их за то, что они не смогли
С таким совладать, что не снилось тебе самому.
На собственной шкуре попробуй сперва кандалы...
А впрочем, не стану такого желать никому.

Я знал и иных — кто оковы едва замечал,
Строку за строкой составляя в рудничной пыли
Трактат о любви и о битве вселенских начал...
Те люди — что солнца: они и во мраке светлы.

Я был не таков, Я был зол и отчаянно горд,
Я знал, для чего меня Бош от смерти хранят.
Сперва отомстить за измену, за лютый разор —
Тогда только пращуры примут с почётом меня.

Я смертью за смерть расплатился и кровью за кровь.
За всех, кто до срока ушёл в беспредельную тьму.
За всех, превращённых в клубки из когтей и клыков...
Такого я тоже не стану желать никому.

[Akrill]

Когда-то в утренней земле
Была Эллада...
Не надо умерших будить,
Грустить не надо.

Проходит вечер, ночь пройдет -
Придут туманы,
Любая рана заживет,
Любая рана.

Зачем о будущем жалеть,
Бранить минувших?
Быть может, лучше просто петь,
Быть может, лучше?

О яркой ветреной заре
На белом свете,
Где цепи тихих фонарей
Качает ветер,

А в желтых листьях тополей
Живет отрада -
Была Эллада на земле,
Была Эллада...

[Carb]

Akrill, а ты не могла бы сказать, кто автор этих стихотворений

[Akrill]

К сожалению, мне не всегда известны авторы.
Последнее стихотворение нашла в книге Бушкова.

__________________________________________________


И тут придет оно - воистину оно.
Придет из вещих снов, и полог светлой грусти
Как легкая вуаль, качнется над челом.
К нам явится оно - а мы его пропустим.
О ужас, о печаль - а впрочем, поделом.

[Akrill]

Впредь постараюсь обозначать авторство.
Это из книги Семеновой:

__________________________________________


Где ты, Мать?
Как мне встретить Тебя, как узнать?
Почему далеко до родного крыльца?
Почему не могу даже толком припомнить лица?..
Кто обрёк нас друг друга по свету искать?

Где наш дом?
Отражаются звёзды в реке подо льдом.
Я утраты считать разучился давно.
Не сыскать ни следа, и на сердце темно...
Кто судил нашу жизнь беззаконным, жестоким судом?

Отзовись!
Может быть, мы у разных племён родились?
Может, разных Богов праотцы призывали в бою?
Всё равно я узнаю Тебя. И колени склоню.
И скажу: «Здравствуй, Мать. Я пришёл. Вот рука — обопрись...»

[Akrill]

Накачавшись допьяна
Ядом,
Оказались ты да я
Радом.
Словно в сладкой простоте
Хмеля
Я доверилась тебе
Смело.
Не спросив о том, кто ты,
Кто я,
Мы спаслись от пустоты
Двое.
Не набрали на обряд
Меди,
Не венчались конокрад
С ведьмой.
Где в окрестностях земли
Сыщешь
Двух, счастливее, чем мы,
Нищих.
Раз отдаться всей душой,
Может,
То не важно, брак мирской
Или божий.
Нам хватало молока
С хлебом,
Нам кивали облака
С неба.
И однажды, говоря
Просто
Нас земля приподняла
В воздух.
Дети радуги и трав
Дети,
Мы взлетели, оседлав
Ветер.
А внизу народ галдел:
«Ишь, ты.
Зачарованных людей
Видишь?»
Так и падали с голов
Шапки,
И крестились у ворот
Бабки:
«Тьфу на них, на бесенят,
Плеть бы!
Ну и пара – конокрад
С ведьмой»...
Мы в объятиях наверх
Рвались,
Но ползла из всех прорех
Зависть.
Мы забыли про врагов
Оба,
И не слышали шагов
Злобы.
А за нею и беда
Следом:
Гром не грянул и набат
Предал.
На рассвете, там, где спит
Ветер,
Нас поймали, словно птиц
Сетью.
Нам взлететь не повезло –
Сразу
Привязали у столбов
Разных.
И не вырваться живьем,
Если
Мы летаем лишь вдвоем
Вместе.
То не каркал на ветвях
Ворон,
Нас допрашивал монах
В черном:
«Вы ответствуйте суду
Как же
Поднимаете свою
Тяжесть.
Только ангелы летать
Могут,
Вы же предали, видать,
Бога.
Всем сомнениям конец,
Явно
Здесь вмешался ваш отец –
Дьявол.
Ох, бездонен чернух глаз
Омут.
Есть управа и на вас –
Молот!»
И пошла толпа орать,
«Смерть им!
Пусть погибнут конокрад
С ведьмой!»
Разве людям доказать
Можно,
Что полеты – это дар
Божий.
Ни к чему искать подвох
Где-то:
Поднимает нас любовь
В небо.
Если кто-нибудь взлететь
В силах:
То не важно, на метле
Или на крыльях.
И шепнул другой монах
С жаром:
«Коль летаете лишь так,
Парой.
Как еретики, и вы
Также,
Отрекитесь от любви
Вашей.
Откажитесь от не,
Грешной,
И отпустим вас вдвоем,
К лешим».
Как отречься, от чего?
Легче
Мне самой шагнуть в огонь,
В вечность.
Мой любимый, мы с тобой
Вместе,
Слышал сказку о Благой
Вести,
Полетим, любимый, в мир
Лучший.
И не важно, пусть не мы –
Души.

Затрещал и заворчал
Хворост,
Трудно стало различать
Голос,
Трудно телу приказать
Прыгать.
Что же прячешь ты глаза,
Цыган?
Как не сдали до сих пор
Нервы,
И я прыгаю в костер
Первой.

[Akrill]

Солнце уходит на юго-запад, в кровь обдирая брюхо о шпили.
Из подворотен тянется запах, муторный запах смерти и гнили.
Башни застыли в алом сиянье, черные арки выгнули спины,
Город, умерший без покаянья, молча гниет посреди равнины.

Мертвое сердце тухлой державы, спаянной кровью, а не цементом.
Восемь столетий меркнущей славы слизью стекают по монументам.
В бронзовых ликах нету страданий, нет оправданий каждому веку.
Смотрятся трупы каменных зданий бельмами окон в серую реку.

Город порока, лжи и измены, сладкого яда, черствого хлеба.
Кости колонн подпирают стены, тряпки знамен подтирают небо,
К небу стремясь по крышам покатым, вязнут антенны в волнах эфира.
Путник, не верь рекламным плакатам - здесь обитают одни вампиры.

Ты обозришь чудесные виды, как обещают пункты программы,
Красноречивы местные гиды, благочестивы местные храмы.
И, проезжая в автомобиле, не отвлекаясь на населенье,
Ты не увидишь мерзости гнили, ты не услышишь запаха тленья.

Ты не заметишь, ты не почуешь, волос не встанет дыбом на теле,
Если, конечно, ты заночуешь в светлом отеле, в чистой постели,
Не соблазнившись и не поддавшись, здесь проведя не больше недели,
Ты возвратишься, не догадавшись, что же имело место на деле.

Но, увлекаясь неосторожно, если ты вдруг захочешь остаться -
Это возможно, очень возможно, только не стоит даже пытаться:
Только свернешь дорогою краткой, пункты инструкций дерзко наруша -
Город вопьется мертвою хваткой, вытянет разум, высосет душу.

Вместе с таким же местным народом, взгляд устремив в какую-то точку,
По тротуарам и переходам будет шагать твоя оболочка,
Вечно спешить нервозной походкой и утыкаться слепо в заборы,
Будет мешать шампанское с водкой, будет вступать в горячие споры.

С огненным блеском в мертвых глазницах будет свой город славить вовеки,
Истину видя в грязных страницах, в бреде безумца, в стоне калеки,
С жалкою пищей, в рваной одежде - мертвым не нужно пользы здоровью -
Чтобы когда-то снова, как прежде, город умылся жаркою кровью!

Чтобы в иссохшем чреве державы вновь забурлили алчные соки,
Чтобы в потоке хлынувшей лавы ярко пылали страны и блоки,
Чтобы, привычной здесь чередою, флагом добра махала расправа,
Чтобы над миром алой звездою снова горела мертвая слава.

Помни же, путник, помни об этом, зная о том, что скрыто под маской,
Не удивляйся странным приметам, не обольщайся пошлою сказкой.
Тем, кто во тьме столетьями бродит, путь через пропасть много короче.
Тени длиннеют, солнце заходит. Город вампиров ждет своей ночи.


Нестеренко

[Akrill]

Из книг Семеновой:

__________________________________________


Когда во Вселенной царило утро
И Боги из праха мир создавали.
Они разделили Силу и Мудрость
И людям не поровну их раздали.

Досталась мужчине грозная Сила,
Железные мышцы и взгляд бесстрашный,
Чтоб тех, кто слабей его, защитил он,
Если придется, и 6 рукопашной.

А Мудрость по праву досталась жёнам,
Чтобы вручали предков заветы
Детям, в любви и ласке рождённым, —
Отблеск нетленный вечного Света.

С тех пор, если надо, встаёт мужчина,
Свой дом защищая в жестокой схватке;
Доколе ж мирно горит лучина,
Хозяйские у жены повадки.

И если вдруг голос она повысит,
Отнюдь на неё воитель не ропщет:
Не для него премудрости жизни —
Битва страшна, но в битве и проще.

[Akrill]

Мильоны – вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы,
С раскосыми и жадными очами!

Для вас – века, для нас – единый час.
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас
Монголов и Европы!

Века, века ваш старый горн ковал
И заглушал грома лавины,
И дикой сказкой был для вас провал
И Лиссабона, и Мессины!

Вы сотни лет глядели на Восток,
Копя и плавя наши перлы,
И вы, глумясь, считали только срок,
Когда наставить пушек жерла!

Вот – срок настал. Крылами бьет беда,
И каждый день обиды множит,
И день придет – не будет и следа
От ваших Пестумов, быть может!

О старый мир! Пока ты не погиб,
Пока томишься мукой сладкой,
Остановись, премудрый, как Эдип,
Пред Сфинксом с древнею загадкой!

Россия – Сфинкс! Ликуя и скорбя,
И обливаясь черной кровью,
Она глядит, глядит, глядит в тебя
И с ненавистью, и с любовью!..

Да, так любить, как любит наша кровь,
Никто из вас давно не любит!
Забыли вы, что в мире есть любовь,
Которая и жжет, и губит!

Мы любим все – и жар холодных числ,
И дар божественных видений,
Нам внятно все – и острый галльский смысл,
И сумрачный германский гений...

Мы помним все – парижских улиц ад,
И венецьянские прохлады,
Лимонных рощ далекий аромат,
И Кельна дымные громады...

Мы любим плоть – и вкус ее, и цвет,
И душный, смертный плоти запах...
Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет
В тяжелых, нежных наших лапах?

Привыкли мы, хватая под уздцы
Играющих коней ретивых,
Ломать коням тяжелые крестцы
И усмирять рабынь строптивых...

Придите к нам! От ужасов войны
Придите в мирные объятья!
Пока не поздно – старый меч в ножны,
Товарищи! Мы станем – братья!

А если нет – нам нечего терять,
И нам доступно вероломство!
Века, века – вас будет проклинать
Больное позднее потомство!

Мы широко по дебрям и лесам
Перед Европою пригожей
Расступимся! Мы обернемся к вам
Своею азиатской рожей!

Идите все, идите на Урал!
Мы очищаем место бою
Стальных машин, где дышит интеграл,
С монгольской дикою ордою!

Но сами мы – отныне вам не щит,
Отныне в бой не вступим сами,
Мы поглядим, как смертный бой кипит,
Своими узкими глазами.

Не сдвинемся, когда свирепый гунн
В карманах трупов будет шарить,
Жечь города, и в церковь гнать табун,
И мясо белых братьев жарить!..

В последний раз – опомнись, старый мир!
На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый братский пир
Сзывает варварская лира!


Блок

[FOBOS]

Накачавшись допьяна

Вот это мне понравилось.

[Akrill]

FOBOS, а остальные нет?

__________________________________________


Вооружусь бедой и силой злою -
И выйдет благо, а не что попало.
Оставь меня, прекрасный бес покоя,
Я без покоя сроду не страдала.

Способна я в отчаянье и боли
К свершениям безумным, но великим,
Цена которых не играет роли -
Так не смущай же безмятежным ликом.

[Akrill]

- Куда ты скачешь, девочка? Попридержи коня!
К закату солнце клонится, ползет туман ночной.
Послушай-ка отшельника: в избушке у меня
Найдешь и ужин, и ночлег - ступай же вслед за мной.

- Спасибо, добрый человек, и впрямь устал мой конь,
А лесу этому конца и края не видать...
А здесь уютно у тебя! В печи трещит огонь...
В ковше вода из родника... Ну, прямо благодать!

- Куда ж ты скачешь, девочка? Поведай, не тая!
Вдали от всякого жилья, в вечерний час, одна,
И опоясана мечом... Не выдам тайны я,
Тебя преследуют враги? На западе война?

- О нет, отшельник, прочный мир царит уж много лет,
Ссужает рыцарь деньги в рост, стрелок пасет овец,
И ржавью покрываются и меч, и арбалет,
И песни пасторальные поет теперь певец.

- Куда ж ты скачешь, девочка? Ответь мне наконец!
Что ищешь ты за Черною рубежною рекой?
Быть может, отдают тебя насильно под венец?
Быть может, некий юноша смущает твой покой?

- Ну нет, такие глупости мне, к счастью, не страшны,
Оставь жеманным дурочкам галантный этот вздор!
Но на востоке - слышал ли легенды старины? -
Хранит Скрижали Истины пещера Синих гор.

- Да это сказки, девочка, и нет пути конца!
Зачем не удержал тебя отец твой или брат?
- Полна досужей скукою жизнь братьев и отца,
Примером с детства для меня был рыцарь Хильдебрандт!

- Забудь об этом, девочка, прошу тебя, забудь!
К беде ведут геройские мечтания твои:
И самым сильным юношам тяжел подобный путь,
А женщины назначены для дома и семьи.

- Нет, жизнь прожить наседкою я вовсе не хочу!
Пускай другие мечутся от мужа к детворе.
А что под силу рыцарю, мне тоже по плечу -
Не зря я фехтованию училась при дворе!

- О правде жизни рыцарской в балладах не поют,
Здесь не турнир по правилам, здесь проще и грубей,
И если здесь убьют тебя, то насовсем убьют,
А если хочешь уцелеть, то первым сам убей.

Никто не станет вызывать на бой, трубя в рога -
Здесь из засады нападут, толпой - на одного.
Не жди пощады; добивай без жалости врага,
Но если знает что-то он - тогда пытай его.

Ни днем, ни ночью не снимай тяжелый свой доспех,
И помни: может даже друг вонзить в тебя клинок.
При всем при этом - призрачна надежда на успех,
Но если все же будешь жив - то будешь одинок.

Учили ль тебя, девочка, такому при дворе?
Готова ли ты к странствиям в восточной стороне?
- Откуда это знаешь ты, живя в лесной норе?
- От рыцарей, что исповедь свою вручили мне.

- Коль ты хотел меня смутить - я не боюсь утрат,
Чем зря до старости коптить, уж лучше пасть в бою,
Но я уверена в одном: что рыцарь Хильдебрандт
Прошел свой путь, не запятнав ни разу честь свою.

Кто ищет просто золото, кто славу и почет -
Различны цели странников, различны их пути,
Но Истина корыстного к себе не привлечет,
И только благородному дано ее найти.

- Легенды это, девочка, красивые слова!
Но даже если правильны они, то и тогда
Ответь мне, Хильдебрандтова судьба-то какова?
Ведь он исчез давным-давно, он сгинул без следа!

А Истина... Что истина? Кому она нужна?
Над нею чернь куражится, ее поносит знать,
И, может, это правильно - кто знает, как страшна
Та Истина, которую так жаждешь ты узнать?

И, если не желаешь ты ни мужа, ни детей,
Тебе противна пошлая мирская суета -
Тогда послушай, девочка! Стань дочерью моей!
Пусть здесь места безлюдные, но чУдные места!

Мы б славно жили, девочка, в избушке у меня,
Дыша целебным воздухом, гуляя по лесам,
А вечерами зимними сидели б у огня,
И я б тебе рассказывал все то, что знаю сам...

- Ну что ж, за предложение, старик, благодарю,
Но Истина покоя мне милее во сто крат!
И, только птичье пение отпразднует зарю,
Уеду той тропою я, что рыцарь Хильдебрандт.

- В моем наряде нынешнем не выйдешь на парад,
Но рубище отшельника носил я не всегда -
Взгляни в глаза мне, девочка! Я - рыцарь Хильдебрандт!
Тому минуло тридцать лет, как прибыл я сюда.

- Ты лжешь, старик! Напрасный труд: не верю я тебе!
Не мог, не выполнив обет, назад он повернуть!
Должно быть, рыцарь Хильдебрандт в неравной пал борьбе,
А может, ищет до сих пор к Скрижалям тайный путь...

- Не веришь? Что ж - смотри сюда: вот герб мой, вот мой меч -
Он крови пролил озеро в погоне за мечтой...
А сколькими обетами пришлось мне пренебречь -
Тебе уж я рассказывал. Я вовсе не святой.

Но понял я - все это зря, и повернул, о да!
Искать спасения в лесу, средь мирной тишины...
Уж лучше поздно осознать, чем вовсе никогда,
Хотя и тридцать лет спустя меня терзают сны.

- Ну что ж, пусть это все не ложь, но это значит лишь
Что умер рыцарь Хильдебрандт, и кончим этот спор:
Герою - память и почет, тебе - покой и тишь,
А мне - дорога, что ведет к отрогам Синих гор!

- Ну что же - доброго пути тебе желаю я,
Хотя добра ты не найдешь на нем наверняка,
А Истина - что истина? У каждого своя...
Дорога будет нелегка, и ты поспи пока...



Нестеренко

[FOBOS]

FOBOS, а остальные нет?

Одни да, другие нет, но это из ряда вон, поэтому отдельно и отметил


[ Это сообщение было отредактировано: FOBOS 2007-03-04 20:48 ]

[Akrill]

Из книг Семеновой

__________________________________________


Неслышные тени придут к твоему изголовью
И станут решать, наделённые правом суда:
Кого на широкой земле ты подаришь любовью?
Какая над этой любовью родится звезда?

А ты, убаюкана тихим дыханием ночи,
По-детски легко улыбнёшься хорошему сну,
Не зная, не ведая, что там тебе напророчат
Пришедшие властно судить молодую весну.

И так беззащитно-доверчива будет улыбка,
А сон — так хорош, что никто не посмеет мешать,
И, дрогнув в смущенье, хозяйки полуночи зыбкой
Судьбы приговор погодят над тобой оглашать.

А с чистого неба льёт месяц свой свет серебристый,
Снопы, и охапки, и полные горсти лучей,
Черёмуха клонит душистые пышные кисти,
И звонко хохочет младенец — прозрачный ручей.

И что-то овеет от века бесстрастные лица,
И в мягком сиянии чуда расступится тьма,
И самая мудрая скажет: «Идемте, сестрицы.
Пускай выбирает сама и решает сама».

[Akrill]

Жизнь, конечно, не мед в неизвестной земле,
Кто-то рухнет без сил, заблудившись во мгле,
Чей-то сдавленный крик захлебнется в петле,
Кто-то больше не сможет висеть на скале -
Разожмутся усталые руки,
Но, когда нам захочется выть от тоски,
И покажутся пресными ваши куски,
Мы наточим клинки, мы проверим курки,
И уходим в болота, леса и пески
Прочь от подлости, пошлости, скуки.

Мы уходим, а вы остаетесь в тепле
Рассуждать о добре и доказанном зле,
Лизоблюдствовать ради куска на столе,
Рыться в грязном белье и остывшей золе
Ваших мелких страстей и интрижек.
Вам - занудливо врать о служенье стране
И топить свою скуку в дешевом вине
И давить тараканов на серой стене,
Узнавая о чести, огне и войне
Из бульварных потрепанных книжек.

Нам - брести сквозь пургу по колено в снегу
И охотиться в джунглях на том берегу,
Спать в пещерах и дуплах, стрелять на бегу
И вонзить свой клинок между ребер врагу,
И к другому успеть обернуться
Там, где дикие ветры и злые дожди,
Где не видно дороги - гляди - не гляди,
Но никто нам не крикнет во след "Подожди!"
Нас не ждут позади, нас не ждут впереди,
И никто нас не молит вернуться.

Если больше не можешь держаться в седле,
И последний патрон остается в стволе,
Если спину случайно подставил стреле,
Если бунт и чума на твоем корабле -
Не кляни в этот миг свою долю!
Не жалей, что сменял свой покой и уют
На высокие мачты и скрипы кают,
На неведомый клад и ружейный салют -
Может, есть еще шанс, и тебя не убьют,
А убьют - так хоть пожил на воле.

Не завидуй всем тем, кто не ждал и не ждет,
Кто в крысиной возне свою жизнь проведет,
Кто не рвался вперед, кто в постели умрет -
Ведь, когда им настанет последний черед,
Сами зависть они испытают,
Пожалеют, что им не видать никогда
Ни полярных сияний над глыбами льда,
Ни саванн, где охотятся львы на стада,
Ни морей, где ночами сияет вода,
Ни вершин, где снега не растают.

А пока пусть твердят, что, вообще говоря,
Если золота ты не нашел - значит, зря
Поднимал якоря, уплывал за моря,
Что умней у камина, сигару куря,
От простуды закутаться пледом -
Им не видеть, как в джунглях восходит луна,
Как подножия пальм омывает волна,
Не давать дальним землям свои имена,
Не остаться в легендах на все времена
Гордым символом воли к победам!


Нестеренко

[Akrill]

Приходи, когда лепесток луны
Проплывет по реке небес.
Приходи потому, что жизнь – это мы,
Угодившие в темный лес.
Приходи... Откровением губ и рук
Я готова почти на все.
Потому, что жизнь – это просто круг,
Это чертово колесо.
Приходи потому, что жизнь – это пыль
В паутине текущих дней.
Мы сегодня живые, а завтра мы
Превратимся в пару камней.

[Akrill]

Из книг Семеновой:

_________________________________________________


Покуда живешь, поневоле в бессмертие веришь.
А жизнь оборвётся — и мир не заметит потери.
Не вздрогнет луна, не осыпятся звёзды с небес...
Единый листок упадёт, но останется лес.

В младенчестве сам себе кажешься пупом
Вселенной, венцом и зерцалом, вершиной людских поколений,
Единственным. «Я», для которого мир сотворён:
Случится исчезнуть — тотчас же исчезнет и он.
Но вот впереди распахнутся последние двери,
Погаснет сознанье — и мир не заметит потери.

Ты ревностью бредишь, ты шепчешь заветное имя,
На свадьбе чужой веселишься с гостями чужими,
Ты занят делами, ты грезишь о чём-то желанном,
О завтрашнем дне рассуждаешь, как будто о данном,
Как будто вся вечность лежит у тебя впереди...
А сердце вдруг — раз! — и споткнулось в груди.

Кому-то за звёздами, там, за последним пределом,
Мгновения жизни твоей исчислять надоело,
И все, под ногой пустота, и окончен разбег,
И нет человека, — а точно ли был человек?..
И нет ни мечты, ни надежд, ни любовного бреда,
Одно Поражение стёрло былые победы.
Ты думал: вот-вот полечу, только крылья оперил!
А крылья сломались — и мир не заметил потери.

[Akrill]

Средневековое трио

Инквизитор

Бьет колокол, сзывая мир и клир
Восславить Бога.
Достигнет ли их голос сквозь эфир
Его чертога?
Услышит ли Он этих, что во мгле,
В грязи и прахе
Ему мольбы возносят на земле
В смятенном страхе -
Чтоб после, кинув в кружку четвертак,
Как знак издевки,
Пойти из храма прямиком в кабак,
К гулящей девке?
Что их слова? Лишь вызубренный стих,
Твердимый снова,
Когда так мало действует на них
Святое Слово!
Ты, Господи, пошел за них на крест -
Они и рады,
Не помня, что еще довольно мест
В геенне ада.
Нет дела им до ангельской трубы
И горней славы,
Слабы Твои неверные рабы,
Слабы, лукавы.
Пастух ушел к небесному Отцу -
Что будет с паствой?
И волк уже нацелил на овцу
Оскал клыкастый,
Крадется тихо, и огни зрачков
Еще неярки...
Чтоб уберечь овечек от волков,
Нужны овчарки.
Мы - псы Твои, и страшен наш укус
Волкам порока.
Ты заповедал нам любовь, Исус.
Любовь жестока.
Овца бежит, не видя волчьих глаз -
Угроз весомых,
И псам кусать приходится подчас
Своих пасомых.
Спасая погрязающих во зле,
Должны мы грозно
Напоминать об аде на земле,
Т а м - будет поздно.
Мы - псы Твои. Да будет на века
Святая воля.
Но, Господи, Ты знаешь, как тяжка
Такая доля!
Пусть даже я узрю Небесный Град
За смертным часом -
Мне не забыть, как пахнет каземат
Горелым мясом,
Как, раскаленные до красноты,
Рвут кожу клещи,
Как поминутно щелкают кнуты -
Все хлеще, хлеще...
Как кость хрустит, как кровь течет в пазах,
Стекая с пики...
И ненависть, и ненависть в глазах...
И эти крики...
И хочется нарушить палачам
Их счет ударов,
И я не сплю часами по ночам,
Боясь кошмаров.
Но я и впредь снесу все то, что снес
Во имя долга.
В конце концов, не понапрасну пес
Похож на волка.

Ведьма

Ничего не помню... Все в тумане...
Все закрыто красной пеленой...
Человеколюбцы-христиане,
Что ж вы, люди, сделали со мной?
Жизнь и радость так вам неугодны!
В проповедях ваших - смерть и ад...
Я - в цепях. А сами вы свободны?
Весь ваш мир - ужель не каземат?
Беспощадность ваших приговоров
Не в одних решениях судов -
В тяжких сводах каменных соборов,
В душных стенах ваших городов...
На фронтонах скалятся химеры,
На картинах - муки, Страшный Суд...
Только вряд ли эти все примеры
Вас от страха вашего спасут.
Дух свободы в вашем мире лишний,
Вы повсюду сунете свой нос.
"Возлюбите ближнего" - и ближний
Настрочит немедленно донос.
Помню рвущий горло крик: "Не надо!"
А потом - паденье в темноту...
Разве можно ждать от вас пощады?
Даже бог у вас прибит к кресту!
Зачитали с важностью чиновной
Матерьялы дела и статью.
"Признаешь ли ты себя виновной?"
Признаю, убийцы, признаю!
Я виновна в том, что, скинув платье,
Упивалась танцем под луной,
Что угрозы ваши и проклятья
Не имели власти надо мной.
Что, терзаясь помыслом нечистым,
В красоте вы увидали срам
И за это отдали плечистым
Пыточных ремесел мастерам.
Что ж - добились вы, чего хотели!
Не смутят греховные мечты!
В этом изуродованном теле
Не осталось больше красоты.
А еще виновна, что имела
Знания о свойствах разных трав,
И лечить, поэтому, умела
Лучше, чем соседский костоправ.
Что ж - теперь он может все недуги
Вновь кровопусканием лечить,
Ведь тому, что знала я, в округе
Некому и некого учить.
Что, не все еще? Еще, как видно,
Мало доказательств для огня?
Признаю ли, что лишил бесстыдно
Сатана невинности меня?
Что ж - коль это будет вам полезным,
Признаю и этот грех сполна,
Ибо тот палач с прутом железным -
В самом деле, чем не сатана?

Палач

Так же, как больному нужен врач,
Обществу необходим палач.
Общество, однако, нипочем
Не желает знаться с палачом.
Уважаем в обществе солдат -
Палачу он, видимо, не брат,
Даже благородный дворянин
Почитает свой военный чин.
Только тот, кого убил солдат,
Разве ж был хоть в чем-то виноват?
Пусть он из чужой страны, но он
Соблюдал своей страны закон.
Я ж тружусь, преступников казня -
Чем солдат достойнее меня?
И к тому ж - решаю-то не я,
Следствие решает и судья.
Я с врачом сравнился сгоряча -
Я лишь инструмент в руке врача.
Кнут и дыбу с кольцами оков
Изобрел не я - закон таков.
Завтра девка кончит жизнь в огне.
Прав ли приговор - судить не мне,
Но ее послушать смертный вой
Вы сойдетесь радостной толпой.
Будете кричать, ее дразня -
Чем вы лучше, собственно, меня?
У меня весьма нелегкий труд!
Да, по службе я бываю крут,
Но по жизни - вовсе не злодей!
У меня же все, как у людей:
Теплый дом, любимая жена...
Но порой дичится и она.
Дома не использую плетей,
Никогда не бью своих детей,
Но и дети - чувствую, хоть плачь! -
Недовольны, что отец - палач.
Отчего вы все, понять хочу,
Так несправедливы к палачу?



Нестеренко

[Akrill]

Вздымается волна из белых облаков,
Как в лунном море средь небесной вышины
И вижу я:
Скрывается, плывя,
В лесу полночных звезд ладья луны.



Какиномото Хитомаро

[Akrill]

С утра у тирана нынче хандра, с утра тоскует тиран.
А все оттого, что он пил вчера с послами далеких стран.
Дворцовый прием, парадный обед, упрятана в ножны сталь,
Лощеный паркет, трофеи побед, мундиры, кресты, хрусталь.

И пусть за окном и холод, и дождь, и ветер со всех сторон,
Народ говорит - да здравствует вождь, и здравствовать должен он.
Поди заслужи такие слова, сгубив миллионы душ!
А нынче с утра болит голова, и в голову лезет чушь.

А как хорошо все было вчера, все пело хвалу властям,
Всю щедрость души, всю роскошь двора тиран предлагал гостям.
И как невзначай, случайно совсем, печатали шаг войска!
И этот намек понятен был всем, а нынче тоска, тоска.

И речи вились узором похвал, и даже тиран свой тост
Поднял за народ, который призвал его на высокий пост.
Истратив набор напыщенных слов, он выпил и закусил...
И в этом момент один из послов о сыне его спросил.

Как будто не строил козни в уме, как будто не знал, забыл
Про шелковый шнур, которым во тьме мальчишка удавлен был.
Ах, эти послы такие ослы, и несть им, ослам, числа,
И взгляды черны, как будто стволы... Лишь шутка шута спасла.

И был позабыт досадный момент. Мальчишка дурак, бунтарь,
Такой же, как все, простой элемент, положенный на алтарь.
На то и даны святые права, а вождь и отец - одно...
А что поутру болит голова - виною тому вино.

Болит голова, и хочется лечь, желудок не рад куску...
Кого бы казнить, кого бы упечь, чтоб только прогнать тоску!
Ах, чем бы пронять лощеных господ, ах, чем бы развлечь народ -
Не то объявить крестовый поход, не то запретить фокстрот.

Великая власть, высокая честь - ах, это не мед, а яд.
В лицо похвалы и низкая лесть, а в спину - угрюмый взгляд.
И как ни казни, и как ни сажай, повсюду грозит беда,
И как ни гони врагов за Можай, они за спиной всегда.

И стонет тиран, как раненый зверь, прижавши ладонь к виску,
И в страхе весь двор гадает теперь, на ком он сорвет тоску.
Ах, глупый посол, хотел досадить! Хватает и так проблем!
А совесть владык не нужно будить - спокойнее будет всем...



Нестеренко

[Akrill]

Заспорят ночью мать с отцом.
И фразы их с глухим концом
велят, не открывая глаз,
застыть к стене лицом.

Рыдает мать, отец молчит.
И козодой во тьме кричит.
Часы над головой стучат,
и в голове - стучит...

Их разговор бросает в дрожь
не оттого, что слышишь ложь,
а потому, что - их дитя -
ты сам на них похож:

молчишь, как он (вздохнуть нельзя),
как у нее, ползет слеза.
"Разбудишь сына." - "Нет, он спит."
Лежит, раскрыв глаза!

И слушать грех, и грех прервать.
Не громче, чем скрипит кровать,
в ночную пору то звучит,
что нужно им и нам скрывать.



Бродский

[FOBOS]

Покуда живёшь, поневоле в бессмертие веришь.
А жизнь оборвётся — и мир не заметит потери.
Не вздрогнет луна, не осыпятся звёзды с небес...
Единый листок упадёт, но останется лес.

В младенчестве сам себе кажешься пупом Вселенной,
Венцом и зерцалом, вершиной людских поколений,
Единственным «Я», для которого мир сотворён:
Случится исчезнуть — тотчас же исчезнет и он.
Но вот впереди распахнутся последние двери,
Погаснет сознанье — и мир не заметит потери.

Ты ревностью бредишь, ты шепчешь заветное имя,
На свадьбе чужой веселишься с гостями, чужими,
Ты занят делами, ты грезишь о чём-то желанном,
О завтрашнем дне рассуждаешь, как будто о данном,
Как будто вся вечность лежит у тебя впереди...
А сердце вдруг — раз! — и споткнулось в груди.

Кому-то за звёздами, там, за последним пределом,
Мгновения жизни твоей исчислять надоело,
И всё, под ногой пустота, и окончен разбег,
И нет человека, — а точно ли был человек?..
И нет ни мечты, ни надежд, ни любовного бреда,
Одно Поражение стёрло былые победы.
Ты думал: вот-вот полечу, только крылья оперил!
А крылья сломались — и мир не заметил потери.

===

Отчего не ходить в походы,
И на подвиги не пускаться,
И не странствовать год за годом,
Если есть куда возвращаться?

Отчего не поставить парус,
Открывая дальние страны,
Если есть великая малость —
Берег родины за туманом?

Отчего не звенеть оружьем,
Выясняя вопросы чести,
Если знаешь: кому-то нужен,
Кто-то ждёт о тебе известий?

А когда заросла тропинка
И не будет конца разлуке,
Вдруг потянет холодом в спину:
«Для чего?..»
И опустишь руки.

Мария Семенова "Волкодав"

[zenitka]

FOBOS, а ты невнимателен!
Стих "Отчего не ходить в походы..." уже поселился в этой рубрике пару страничек вперед.

[Akrill]

Из книг Камши


_______________________________________________


Я – одинокий ворон в бездне света,
Где каждый взмах крыла отмечен болью,
Но если плата за спасенье – воля,
То я спасенье отвергаю это.
И я готов упрямо спорить с ветром,
Вкусить всех мук и бед земной юдоли.
Я не предам своей безумной доли,
Я, одинокий ворон в бездне света.
Не всем стоять в толпе у Светлых врат,
Мне ближе тот, кто бережет Закат,
Я не приемлю вашу блажь святую.
Вы рветесь в рай, а я спускаюсь в ад,
Для всех чужой, я не вернусь назад
И вечности клинком отсалютую...

[Akrill]

И скучно, и грустно, и некому руку подать
В минуты душевной невзгоды.
Желанья... Что пользы напрасно и вечно желать,
А годы проходят – все лучшие годы.

Любить, но кого же? На время – не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
В себя ли заглянешь – там прошлого нет и следа,
И счастье, и муки, и все так ничтожно.

Что страсти? Ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка.
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг
Такая пустая и глупая шутка.



Лермонтов